…В Могочу начальник экспедиции Ефремов приехал в конце июня…
…Дни проходили за днями, а груз не прибывал. Наконец из Иркутска сообщили, что груз отправлен полностью – тремя партиями. С помощью Транспортного отдела ГПУ удалось получить две партии. Выяснилось, что третий груз благополучно проследовал Иркутск, но до Могочи так и не добрался: пропал, исчез, потерян железной дорогой – или кем-то украден? Это так и осталось невыясненным.
Ждали коллекторшу с деньгами и продовольственным багажом из Иркутска. Каждый день ходили на станцию встречать иркутский поезд – напрасно. Наконец, прибыла коллектор Лесючевская – с ничтожной против обещанной суммой денег. Имея на свою партию 67 000 рублей, перечисленных из Ленинграда, Ефремов вынужден был всю основную работу проводить на полученные в Иркутске 4500 рублей!
Новых средств институт не давал, Иван Антонович проявлял чудеса изобретательности, подыскивая замены снаряжению.
В отчёте Ефремов писал: «В морозы ниже 40 градусов, т. е. больше половины времени всей работы, приходилось туго. Пришлось срочно приспособлять все приборы и инструменты. Обшивали все металлические приборы, чтобы к ним можно было прикасаться, не рискуя отморозить пальцы. Все компасы были обшиты кожей. Сконструировали упрощённую планшетку, прикреплённую на гужи для топографической съёмки. В запас заготовлялись рукоятки на геологические молотки. При таких морозах на кристаллических архейских породах ручки у молотков выдерживали очень короткий срок, а часто и сам молоток обламывался по кусочкам».
24 января партия отправилась в новую дорогу. За неделю благополучно добрались на санях до Могочи. Телеграммы полетели в Москву и Ленинград, где радовались друзья, уже считавшие отряд Ефремова погибшим.
Вскоре в газете Академии наук СССР «За социалистическую науку» появилась статья под названием «Их имена должен знать весь коллектив Академии наук». Подзаголовок гласил: «Верхне-Чарская партия Прибайкальской экспедиции работала героически». Корреспондент С. Шмулович писал:
«В лютую стужу партия начала работу. Это тогда, когда другие уже вернулись в институты и начала спокойную, размеренную «камералку». Можно было бы поставить крест на работе и вернуться с первой же оказией на железную дорогу, сославшись на объективные причины.
Но так не поступают советские люди.
Стальной молоток разлетается от удара о камень на якутском морозе. А люди, наши молодые советские учёные, ведь они сделаны из того же материала, что и героические строители Кузбасса, что и полярные мореплаватели советской страны, что и дозорные на советских рубежах. Наши люди не отступают, а берут любые крепости! Этой дерзости учит весь коллективный опыт миллионов трудящихся нашей родины! Это крепкая воля советских людей, вдохновляемая великим вождём.»
«Верхне-Чарская партия сделала своё дело скромно и хорошо. Но дело это героическое. <…> Вот образец настоящей героической, большевистской работы! Имена товарищей, сделавших эту работу, должен знать весь коллектив работников Академии.
В повседневной работе миллионов трудящихся героизм проявляется каждодневно на тех участках, где тяжелее всего, где больше препятствий, где нужнее всего упорство, выдержка, творческий энтузиазм и где яснее сознание великой чести трудиться и побеждать под знаменем Сталина».
Провести экспедицию, имея в своём распоряжении лишь 2/3 снаряжения и 1/15 выделенных на экспедицию денег! И куда делись исчезнувшие 63500 рублей? Их судьба, видимо, столь же неясна, как и судьба отправленного из Иркутска снаряжения?
Поневоле вспоминается бессмертное Карамзинское «Что делают на Руси? – Воруют!»
Получается, что ни одного десятилетия даже у нас не было, когда бы эта знаменитая формула не работала :-(
Недаром Ефремов писал по окончании экспедиции, что «Вследствие этого я решил навсегда оставить работу в экспедициях в Сибирь».
Journal information