(далее – очень много букаф
)Невольно представляется вопрос: как объяснить успех произведений Вагнера?
…Вагнер с большим умением воспользовался всеми, долгой практикой ложного искусства выработанными, средствами подделки под искусство… Ни в одном из всех известных мне подделок под искусство не соединены с таким мастерством и силою все приемы, посредством которых подделывается искусство, а именно: заимствования, подражательность, эффектность и занимательность.
Начиная с сюжета, взятого из древности, и кончая туманами и восходами луны и солнца, Вагнер в этом произведении пользуется всем тем, что считается поэтичным. Тут и спящая красавица, и русалки, и подземные огни, и гномы, и битвы, и мечи, и любовь, и кровосмешение, и чудовище, и пение птиц — весь арсенал поэтичности употреблен в дело. …
Кроме того, в произведении этом все в высшей степени поразительно-эффектно, — поразительно и своими особенностями: и чудовищами, и волшебными огнями, и действиями, происходящими в воде, и той темнотой, в которой находятся зрители, и невидимостью оркестра, и новыми, не употреблявшимися прежде, гармоническими сочетаниями.
И сверх того, все занимательно. Занимательность не только в том, кто кого убьет, и кто на ком женится, и кто чей сын, и что после чего случится, — занимательность еще и в отношении музыки к тексту; перекатываются волны в Рейне, — как это выразится в музыке? Является злой карлик, — как выразит музыка злого карлика? …
Вот эта-то поэтичность, подражательность, поразительность и занимательность доведены в этих произведениях до последней степени совершенства и действуют на зрителя, загипнотизировывая его, вроде того, как загипнотизировался бы человек, который в продолжение нескольких часов слушал бы произносимый с большим ораторским искусством бред сумасшедшего. … Тут дело не в искусстве, а в гипнотизации. Еще короче можно достигнуть этого, напившись вина или накурившись опиуму.
“О да, разумеется, какая поэзия! Удивительно! Особенно птицы!” — “Да, да, я совсем побежден”, повторяют эти люди на разные голоса то самое, что они только что услыхали от людей, мнение которых им кажется заслуживающим доверия.
Если и есть люди, оскорбленные бессмыслицей и фальшью, то эти люди робея молчат, как робеют и молчат трезвые среди пьяных.
* * *
Если перебороть вполне законное возмущение, которое не могут не вызвать прочитанные слова, весь этот пассаж в «сухом остатке» оставляет все же несколько дискуссионных идей, а именно:
- должно ли произведение искусства быть зрелищным и занимательным?
- не есть ли искусство вообще сферой «бреда опиумного», Башни из Слоновой Кости, в которой народ просто ищет убежища от повседневности?
И ведь и в самом деле – я, вообще-то, всегда знал, но как-то «пропускал мимо ушей», не придавал значения тому, что всякие там «психоделии» есть в чем-то порождение наркотиков… Важно ли это? Не знаю. Не думал. Может, стоит поразмышлять?
А вот насчет первого вопроса – о, да! Над ним я еще со студенческих времен размышлял. И в те времена, времена юношеского максимализма, вполне возможно, ответил бы – НЕТ. В те времена, когда я считал, что социальное и биологическое в человеке непримиримо враждебны друг другу (вот он, блин, «диалектический материализм», чтоб ему!), я не задумываясь ответил бы, что Искусство должно быть элитарным, а все, что потакает требованиям плебса – «Хлеба и зрелищ!» - то искусством считаться недостойно.
Отчасти этот максимализм, помимо марксизма, подогревался еще и «конфликтом отцов и детей» - родители все время ожидали от искусства, чтобы оно «сделало им красиво» - ну, в точности по-толстовски: «О, да! Какая поэзия! Особенно птички!» - и я, назло им, красоту и гармонию в те времена воспринимать не желал.
Главное в искусстве, казалось мне тогда, - это содержание. Искусство есть способ передачи информации, тех мыслей, которые зародились в голове у художника, и форма здесь особого значения не играет, и вообще особой границы между произведениями искусства и научными трудами не существует.
Переворот в моих воззрениях на искусство произвели, пожалуй, 2 произведения – «Звездные войны» и «Властелин колец» (роман, а не фильм, конечно). Ну, ведь не отккжешь им никак в занимательности и зрелищности! А отказать им в праве считаться Высоким Искусством – это было свыше моих сил.
Вот и пришлось умерить юношеский пыл и переосмыслить осмысленное!
Высокое Искусство вполне может быть занимательным и зрелищным. Наверно, нужно и «элитарное» искусство, область экспериментов и фокусов, недоступных непосвященным. Но это – лишь в виде исключения, а не правила! Из этих «экспериментов» и «поисков» лишь ничтожная часть выживет. Потому как искусство в принципе должно быть доступно ВСЕМ, а не избранным! Иначе мы разделимся в конце концов на элоев и морлоков, а этого очень бы не хотелось.
Ну, так возвращаясь «к нашим баранам»: не будь Вагнер «занимательным» и «зрелищным» - дожили бы его оперы до наших дней? Я убежден – нет! Потому как ИМХО идейное содержание его творений в 19 веке не могло быть понято, и остались бы его оперы невостребованными. Но – «родился, и жил он, и выжил!» И это – очень хорошо.
* * *
Такие вот мысли родились под влиянием идей Толстого и комментов, полученных на предыдущие «вагнеровские» посты от
ferzunkin и других читателей. За что всем огромное спасибо! :-) 
Journal information