Название романа Сологуба нарочито полемически перекликается с названием знаменитого опуса Достоевского. Там – монументальные «Бесы», здесь – один «Бес», да и тот «мелкий».
Но! Этим, пожалуй, сравнительные «преимущества» романа Достоевского ИМХО и исчерпываются.
Советская идеологическая традиция романтизировала терроризм, для проформы легонько журила его на словах, а на деле ваяла из террористов романтических супергероев, в одиночку сокрушающих силы зла (собственно, это в основном и ставилось им в вину – то, что они воевали в одиночку, а не вели планомерную партийную борьбу, и в результате непродуманными акциями зачастую ставили под удар «общее дело»).
Роман Достоевского в эту схему не особенно-то вписывался, и потому чтение его, ну, как бы, не совсем поощрялось.
Эффект, естественно, получался прямо противоположный – запретный плод сладок, и каждый читающий советский человек, естественно, «Бесов» прочел. Не избежал этой участи и я. И долгое время пребывал в восторге от прочитанного. Однако попробовав не так давно перечитать «Бесы», понял, что не смогу – скучно. Уж очень тяжеловесным языком написано. Да и содержание – не то.
Несмотря на наклеенный на него ярлык «реалиста», Достоевский писал все же, скорее, романтическую прозу. Вовсе не «типические характеры в типических обстоятельствах», а «исключительные характеры в исключительных обстоятельствах». По большому счету, все его герои – не просто люди, а претенденты на пост Сверхчеловека, а психологическая достоверность, с которой они все выписаны – вовсе не признак реалистичности.
Не буду распространяться про другие романы, но возьмем те же «Бесы»: разве Верховенский – типичен? Он уникален! Да, возможно, именно «бесы», подобные Верховенскому, и раздули Русский бунт на рубеже 1920-х, но они же все и утонули в крови этого бунта: уж слишком мало их было. К власти в результате революционных перипетий пришли Сологубовские «мелкие бесы», и они беспощадно изничтожили в (условно) «1937-м» тех «больших» «бесов», которые все же уцелели в кровавой каше Гражданской войны. И механизм этого процесса как раз и был предугадан Белым в «Петербурге».
Journal information