1) Гуманизм. Да-да, как ни странно, именно гуманизм. Здесь практически нет тех, кого можно было бы назвать «отрицательными персонажами»: все герои фильма – и японцы, и американцы – в той или иной мере вызывают если не сочувствие и сопереживание, то уж по крайней мере понимание со стороны зрителя.
Взгляд, брошенный на одни и те же события с двух разных сторон, придает происходящему «стереоскопичность», глубину, которую редко встретишь в фильмах военной тематики, в которых, как правило, враг видится лишь в виде безликой, серой и злобной массы – глазами одной из воюющих сторон.
2) Война. Откуда она и зачем? Если с обеих сторон в бойне участвуют такие хорошие парни – причем, на всех уровнях, от рядовых и до генералов, - то как же это получается, что вместо того, чтобы вместе пить и веселиться, эти парни соревнуются в том, кто больше и более изощренным образом умертвит соперников? Откуда эта ярость и жестокость взаимоуничтожения? Самой постановкой вопроса Иствуд ставит свой фильм в один ряд с лучшими произведениями военной тематики – начиная от «Илиады» и кончая «Войной и миром» и «Тихим Доном».
Однако ответа на поставленный вопрос Иствуд, похоже, не видит. Но вместе со зрителем пытается разобраться, и это принципиально отличает его фильм от многих и многих произведений, модных в последнее время, где роль автора ограничивается лишь постановкой проблемы, но не попыткой предложить ответ.
3) Вопиющий антипатриотизм иствудовских фильмов. Сравнимымй разве что с «V for Vendetta» братьев Вачовски. Мне, честно говоря, просто страшно себе представить, что было бы у нас, если бы кто-нибудь попытался снять аналогичный фильм на тему роли России во Второй мировой. Священное знамя, ставшее вкупе с поднявшими (или не поднявшими) его солдатами центром грандиозного роад-шоу, призванного лишь выпотрошить кошельки американских граждан наиболее эффективным для правительства способом – жутко представить себе последствия подобного мероприятия со Знаменем Победы. И ведь всем до лампочки! Единственный, кому, похоже, не все равно – это один из офицеров старой выправки, командир батальона американских десантников, приказывающий заменить флаг на Сурибачи. Но ни понять, ни оценить его возмущения никто больше не в состоянии. «У нас что, дефицит флагов?» - более издевательской реакции и представить себе трудно. Неужели также выражались о Знамени над Рейхстагом?
Впрочем, в японской армии дела обстоят не лучше. Самурайская честь? Но японский полковник, понапрасну угробивший своих солдат в самоубийственной контратаке на американцев, предпринимая напрасные попытки ценой теперь уже своей собственной жизни подорвать американский танк, и вовсе выглядит уже не как герой, а, скорее, как шут. Какая уж тут Честь!
На подобные «священные символы», как мне кажется, никто до сих пор во всей истории кино не замахивался. Спасти священные символы от поругания – кажется, во все времена это было важнейшим для воинов всех армий. А у Иствуда куда более важным оказывается спасти жизнь – в первую очередь жизнь своих друзей и своей семьи. Именно это стоит во главе угла для главных героев обеих частей дилогии, на стороне которых, вполне однозначно, находятся все симпатии Иствуда.
Однако и полного развенчания традиционных ценностей тоже не происходит. Ради чего отдает свою жизнь японский генерал, командовавший обороной Иводзимы? Ради чего Айра совершает пеший поход на полторы тысячи миль по американской глубинке?
Иствуд не согласен с традиционным ответом, но и свои предложения не считает истиной в последней инстанции. Он не просто отрицает что-то, и не просто ставит вопросы, остающиеся без ответа – он размышляет вместе с нами, вместе с нами пытается найти ответ… И этим мне лично очень симпатичен
Journal information