На этом фоне как луч света в тмном царстве оказалась рецензия, опубликованная в последнем "Эксперте": готов подписаться под каждым словом. Посмотреть ее можно здесь: http://expert.ru/printissues/expert/2007/39/sovremennye_mify/
Однако текст настолько мне понравился, что решил скопировать его сюда с незначительными сокращениями
"...Все кончилось, господа. Мальчик все-таки был. Гарри Поттер страдал, но не умер. Галочка поставлена над всеми "й", точка -- в финале.
То есть, конечно, насчет "все кончилось" и "точка поставлена" никаких гарантий: бизнес есть бизнес, и никто не может поручиться, что поттериана не прирастет очередным сиквелом, -- никто и ничто, даже эпилог с названием "Девятнадцать лет спустя". Но Джоан Роулинг на протяжении всей своей саги демонстрировала авторскую и человеческую адекватность, неожиданную для бедной учителки, чей записанный едва не на салфетках в кафе роман стал главным брендом мирового массолита, а ее саму сделал миллиардером. Так что рискнем все-таки назвать книгу "Гарри Поттер и Дары Смерти", вышедшую в русском официальном переводе 13-го несчастливого числа, не только седьмой, но и -- последней.
…все заинтересованные лица были в курсе про то, что Гарри вопреки слухам останется жив, и про то, что доброй трети других главных персонажей такое счастье не светит, и про все остальное. Гарри странствует по Британии и разыскивает "крестражи", в которые лорд Волдеморт расфасовал фрагменты своей трудноистребимой души. … В школе чародейства Хогвартс воцаряются темные силы во главе с профессором Снейпом, он же Снегг, про которого только в самом конце станет понятно, хорош он или плох. Собственно, ничего не ясно даже насчет профессора Дамблдора: очень может быть, что самый положительный герой поттерианы был вовсе не так мил, как казалось. Зло властвует практически безраздельно, и шансы добра на матч-реванш тают с каждым днем. Но, конечно, матч-реванш будет. Не может не быть.
…чаще прочего звучало: сага про Гарри Поттера, всемирный феномен, заново приохотивший потерянное компьютерное поколение к чтению, жанровая революция, вызвавшая цепную реакцию подражаний, тренд и бренд, возбудивший планетарную моду и сюрреалистические протесты главных христианских церквей, -- "просто литература". Нормальная, чуть повыше среднего.
Не меньше, конечно. Но и не больше.
Что ж: это так. И не так.
Вот уж что точно -- Джоан Роулинг вообще посредственный писатель; первые книги могли смазывать, приглушать очевидность этого факта эйфорической инъекцией чудесного (а ингредиенты своего "коктейля счастья" скромная британская разведенка, нельзя не признать, подобрала здорово), но на дистанции-то все очевидно.
У Роулинг недурна фантазия, это да, -- а еще лучше усидчивость и педантичность, способность скрупулезно учитывать и грамотно комбинировать бесчисленные артефакты из чудовищно богатой сокровищницы англоязычного литературного волшебства.
Роулинг здорово умеет вывязывать сложные сюжеты-многоходовки на стыке (слова-то все какие нерусские!) триллера, хоррора и квеста -- но и тут ведь скорее тщательность вязания на спицах, не полет, но труд: всякий, кому довелось мучиться хоть над простеньким детективным сюжетцем, в котором, однако, увязаны были бы все концы и стреляли бы все заблаговременно развешанные ружья, знает, какая это адова прорва нудной работы, что ж говорить о толстенном семикнижии. ….
Роулинг очень точно придумала героя: кажется, ни у кого раньше не было такого чудо-мальчика, с малолетства вынужденного играть сразу на двух невыигрышных досках -- за неудачника и за знаменитость.
Ну и всё, пожалуй, -- дальше придирчивый читатель вынужден проставлять в основном минусы.
Роулинг очень-так-себе-стилист: текст ее ровен, крепок и плотен, как не славянский, но викторианский шкаф, -- и столь же пресен, тяжеловесен, скучноват; длиннот -- масса, страница там, где иной сочинитель обошелся бы абзацемИ и может ли кто припомнить в поттериане хоть одну по-настоящему хлесткую, меткую, едкую фразу, которая оставляла бы ожог в памяти компактной, энергоемкой точностью сказанного? Хоть один парадоксальный -- сверх задачи проговаривания необходимого для истории -- диалог? <ЗЫ: все-таки кое-где такие есть – см.публикуемый мною цитатник. Но действительно, по количеству этого добра на два порядка меньше, чем в хорошем романе> Хоть одно описание, от которого замирало бы сердце? Возможно, потому романы про Поттера и трудновато перечитывать: когда ты уже в курсе, что Сами-Знаете-Кто спрятался Сами-Знаете-Где, повествование резко прибавляет в вязкости.
Роулинг неважный психолог <тоже, пожалуй, не соглашусь!>: ее разбор механики детских душ грешит схематизмом и многословием, да еще и многие важные винтики оттуда волюнтаристски изъяты -- когда пишешь: а) для подростковой аудитории, б) для голливудских экранизаторов, трудно, понятно, соблюсти честность в описании пубертата с его гормональной бурей и зацикленностью на Сами-Знаете-Чем.
И так далее: у Роулинг нет ни холодной поэтичности Ле Гуин, ни дремучей мощи Толкиена, ни гипнотической достоверности Стивена Кинга, ни сновидческой гармонии Нила Геймана. Словом, в некоем беллетристическом Хогвартсе она -- упорный и старательный, но лишенный блеска первый ученик в компании хулиганистых юных гениев; честный зубрила. Ни в Гриффиндор, ни в Слизерин не определила бы ее магическая шляпа школы Хогвартс.
А главный-то изъян, собственно, в том, что Джоан Роулинг -- моралист. "Моралист" и "действительно хороший писатель" не рифмуются по определению. … Моралист нравственному закону, всегда субъективному, придает объективную силу, иррациональность мотивирует рационально, точнее, отменяет иррациональность вовсе, вписывая чудо любви, дружбы и самопожертвования в учебник физики, в четкую систему "если -- то"….
И, однако же, именно главный недостаток Джоан Роулинг оборачивается главным ее достоинством. Потому что иногда быть моралистом -- умным, тонким, незашоренным и не нахрапистым моралистом, -- важнее, чем быть хорошим писателем.
Роулинг -- хороший моралист, и это повод простить ей все писательские огрехи.
Не знаю, какая из нее была учительница по жизни, -- но по литературе я поставил бы ей высший балл. У нее есть редкий дар проговаривать тривиальные (и все равно неочевидные) вещи увлекательно и без дидактизма. Нам доводилось уже писать, что обрушение или скомпрометированность всех традиционных систем координат назначили в современном мире сказочника на должность проповедника; так вот Роулинг делает свою работу очень достойно.
Говоря совсем грубо, индивид, не регламентированный жесткой этикой извне, оказывается волен сам выбирать, быть ему свиньей или человеком, -- и именно про важность выбора в конечном счете сочинила Роулинг целых семь увесистых книг. Человек не есть то, что есть в нем, напоминает она, потому что во всех есть всё -- от крайней подлости и трусости до крайнего благородства; человек есть то, что он выбирает и делает. Поттериана -- очень английский гимн здоровому индивидуализму, апология свободы как, черт возьми, осознанной необходимости: когда выбираешь и делаешь то, что считаешь нужным, -- и готов отвечать за все последствия выбранного и сделанного. В том числе (или так: в первую очередь) -- последствия для других. Только это, собственно, и называется человеческой ответственностью -- а кроме нее случается разве что уголовная.
Потому и взрослеют так стремительно последние романы поттерианы, потому и форсирует Роулинг социальный, антиутопический элемент, превращает Министерство Магии в клон оруэлловских Министерств, объявляет охоту на "магглорожденных", загоняет симпатичных героев в безвыходные ситуации, заливает камни школы Хогвартс шекспировскими потоками крови, сбивается с волшебной сказки то на сатирический памфлет, то на публицистическую притчу о людях, попавших в жернова набирающей обороты тоталитарной машины, жертвует ради остроты высказывания и саспенсом, и логикой, и обаянием...
Применительно к «здесь и сейчас» разговор и вовсе получается не по-хорошему забавным: у нас ведь большой и исторический, и сиюминутный опыт того, как всякого Волдеморта играют свита и толпа, как "властелина сначала лепят из пластилина, а уж после он передушит нас, как котят". Впрочем, Джоан Роулинг точно не имела в виду сочинить руководство по правильному поведению для ответственного носителя гражданского сознания в обществе нестойкой демократии; скорее уж -- вполне универсальную инструкцию, как из маленького (в любом, что возрастном, что экзистенциальном смысле) человека не превратиться в большую свинью.
Педагогическую действенность такой инструкции точно не стоит преувеличивать -- как и вообще силу искусства; сказано же, что жизнь есть процесс компромисса, то бишь постепенного принесения в жертву своих чувств и убеждений, а то и их предательства; и никакое искусство тут никого ни от чего не удержит.
Но ведь верно и другое: что полезно если не осознать, то хотя бы ощутить жертву -- жертвой, а предательство -- предательством.
От таких ощущений человеку бывает плохо и стыдно. И тогда человек, может быть, хотя бы не сделает откровенной подлости. А иногда, очень-очень редко, даже совершит, простите, подвиг.
Вовсе не гарантию, но -- шанс на такие ощущения и дают нам прочитанные в детстве правильные книжки."
Journal information