Событие это положило конец процессу, обычно именуемому «Перестройка», и явилось, в общем-то, достаточно логическим его завершением.
29-я годовщина ВААК прошла тихо, почти незаметно на фоне бурной текущей политической жизни. Так, парочка дежурных заметок на «левом» фланге ЖЖ, не претендующих на сколь-нибудь серьёзное осмысление тех давних событий. А жаль.
«Правый фланг» вообще молчит – им, видимо, всё ясно. А «левый фланг» куда больше внимания уделяет событиям октября 1993, не замечая, похоже, что разборки 1993 года носили локальный характер и, по большому счету, не вышли за пределы Садового кольца (ну, если не считать инцидента в Останкино); в то время как события 1991 года всколыхнули всю страну. На мой взгляд, считать, будто события 1993 года могли как-то радикально поменять сложившийся к тому времени строй – то же самое, что считать, будто мятеж левых эсеров мог реставрировать в Советской России буржуазную республику.
О событиях 1991-го и предшествующих ему лет чаще всего пишут в терминах «теории заговора», и это крайне странно для меня. Ведь для того, чтобы спланировать и успешно реализовать заговор подобного масштаба, нужно было обладать физической и интеллектуальной мощью ситха 80-го уровня – но согласитесь, Горбачев до уровня Палпатина даже близко не дотягивался.
Если уж говорить о Михаиле Сергеевиче, то из всех исторических фигур он мне больше всего напоминает царя Фёдора Иоанновича (в интерпретации Алексея Толстого). Вспомните любимое слово Горбачева – «консенсус». Точно по пьесе Алексея Константиновича! «А я хотел добра, Арина! Я хотел всех согласить, всё сгладить,- боже, боже! За что меня поставил ты царем!»
О том, что получается в результате подобных попыток «всех согласить, всё сгладить», недавно ярко написал журнал «Эксперт»: «Соглашение, которому так радовались, на деле оказалось компромиссом между желанием объехать столб слева или справа – в результате решили ехать прямо и – вот сюрприз! – натолкнулись на непреодолимое препятствие.»
«Эксперт», правда, писал о нынешних событиях в ЕС – но как же похоже на то, что происходило в СССР времён «Перестройки»!
Правда, есть один нюанс. Силы, которые пытался примирить Горбачев, действительно были антагонистичны, так что попытки найти для них компромисс не могли не привести к «наезду на столб». Только вот не было среди них «левых» и «правых»: были, грубо говоря, «правый и ещё правее». Как недавно выразился кто-то у меня во френд-ленте, «Перестройка» была столкновением между двумя консервативными силами: между теми, кто хотел вернуть Россию/СССР во времена середины прошлого века, и теми, кто хотел вернуть её ещё дальше в прошлое - в начало ХХ века. Не было (и до сих пор нет!) лишь одной силы – той, которая звала бы не возвращаться куда-то в прошлое, а двигаться в будущее.
Такой силой должен был стать лидер государства – Горбачев; но в рамках политической системы, сложившейся в СССР, это могло стать реальностью разве что чудом. Для того, чтобы предложить видение будущего, надо было как минимум знать настоящее – выполнить завет Андропова и изучить то общество, в котором мы живём.
Между тем, кризис в СССР был налицо. Видимым его проявлением была всё обострявшаяся проблема «дефицита» на всех уровнях – и потребительском, и производственном. Лучше всех это осознавала, наверно, одна из прослоек бюрократии – те, кого впоследствии будут называть «красными директорами». Именно с их стороны сформировался запрос на экономические реформы; но какие? Правящая политическая верхушка бюрократии – КПСС – ответа не предлагала. Именно это и позволило оформиться двум консервативным силам – «сталинистской» и «буржуазной», условно говоря – столкновение которых и определило «лицо» «Перестройки». Произошёл раскол элит. Сложилась классическая революционная ситуация. Только вот революции не произошло – возглавить её оказалось некому. Кто бы ни победил – это была бы победа прошлого, а не будущего. Поэтому вместо революции и произошла Великая Контрреволюция. Поскольку результатом этой контрреволюции явилась гибель КПСС, самого могучего отряда советской бюрократии, то контрреволюцию эту вполне можно назвать Антибюрократической.
Результат её оказался, конечно, совсем не таким, как ожидали победители. Страна оказалась отброшена на многие годы назад – как в экономическом, так, пожалуй, и в политическом отношении. Однако на короткое время – лет на 10, пожалуй – Россия вновь, как и весной 1917 года стала самой свободной страной в мире.
Но в 2000-е годы позиции бюрократии и в политике, и в экономике оказались не только возвращены и восстановлены, но, пожалуй, даже и усилены по сравнению с советскими временами.
Journal information