Но, увы, симфония впечатлила меня гораздо меньше, чем можно было ожидать от столь именитых исполнителей. Возможно, потому, что в те годы меня больше увлекал всевозможный авангардизм, а 5-я симфония – одна из самых традиционных в творчестве Шостаковича.
К счастью, когда квартеты были основательно заслушаны, я решил поинтересоваться более поздними симфониями Шостаковича, и на сей раз не был разочарован! За исключением «вокальных» симфоний, все поздние произведения понравились мне не меньше квартетов.
Приняв решение вернуться к Шостаковичу, в том числе к его симфониям, я опять решил начать с Пятой, чтобы проверить свои юношеские впечатления. И, надо сказать, результат оказался довольно неожиданным!
То есть начало было ожидаемым – 5-я симфония в интерпретации Мравинского, увы, опять «не пошла». Зато вот другой вариант исполнения оказался вдруг очень созвучен чему-то внутри меня, и на пару месяцев именно 5-я симфония «прилипла» ко мне так же, как разве что в студенческие времена «прилипала» флойдовская «Стена».
Этот «другой» вариант исполнения – запись выступления Нью-Йоркского филармонического оркестра под руководством Леонарда Бернстайна в Токио. Такой вот полнейший интернационал: американцы в Японии играют музыку обрусевшего поляка! :-)
Наслушавшись Пятой, я начал по порядку переслушивать все последующие симфонии, и вот ведь чуднóе дело – каждая из них (а я дошёл уже до 11-й) оказывалась по сути дела развёрнутым вариантом развития той или иной музыкальной темы, уже кратко обозначенной в музыкальной ткани Пятой симфонии. Даже прообраз «Нашествия» можно услышать в одной из частей симфонии!
В принципе, мне импонирует неспешное, подробное, тщательное развитие музыкальной темы, характерное для поздних симфоний Шостаковича, столь удачно гармонировавшее с флегматичным темпераментом Мравинского. Пятая симфония не такова. Это редкий случай, когда в рамках симфонического произведения «нотам тесно, а мыслям просторно», и именно поэтому ИМХО она лучше поддалась неистовому Бернстайну, а не бесстрастному Мравинскому. Но достоинств само симфонии это нисколько не умаляет! Кстати, не только чисто музыкальных, но и, если можно так выразиться, технологических.
Я имею в виду вот что. Мне лично нормальному восприятию симфонической музыки (особенно это касается композиторов Х1Х века) часто мешает ощущение неадекватности затраченных ресурсов и достигнутого результата: музыкальную мысль, вложенную в симфонию, можно было бы с успехом выразить куда более скромными средствами, не привлекая для извлечения звуков коллектив из десятков исполнителей.
У Шостаковича это не так. Он очень рационально распоряжается ресурсами оркестра, ощущения избыточности ни разу не возникает, более того, по ходу развития музыкальной мысли ведущая роль то и дело переходит от одних инструментов к другим, так что кажется, что каждый из многочисленных музыкантов хоть раз, да высказался в качестве «главного оратора», и каждый раз это получалось настолько естественно, что непонятно, кем и как можно было бы его заменить. Возможности оркестра задействованы на все 100%.
Ну, и пару слов о содержательных особенностях моего восприятия музыки Пятой симфонии.
Ещё в студенческие времена мне показалось, что эту симфонию можно было бы назвать музыкальным портретом ХХ века, очень тревожным, а то и трагическим. Мажорное завершение симфонии выглядит на фоне остальных её частей скорее как робкая надежда, чем безусловное торжество. Особенно сильное впечатление производит уже упоминавшийся марш, прототип «Нашествия» из 7-й симфонии. Звучит он в 5-й симфонии гротескно и уродливо, словно марш торжествующих пигмеев над телом поверженного великана. Между тем, это 37-й год (если ещё точнее, ноябрь 1937-го). Укрепление нацистского режима в Германии, наступление Франко на республиканские силы в Испании. Какие ассоциации мог вызвать этот гротескный марш у слушателей?
Но это же и год казни участников «Съезда победителей» в СССР. И если сам масштаб репрессий мог быть народу и не очевиден, то исчезновение массы виднейших коммунистов вряд ли могло остаться незамеченным!
Почему же ТАКАЯ музыка была столь благосклонно принята властями? Та же загадка, что и, скажем, с «Тихим Доном» Шолохова – как мог ТАКОЙ роман быть столь благосклонно принят тогдашними властями?
И кстати, раз уж вспомнился «Тихий Дон», написанный 22-летним писателем – ведь и Пятую симфонию написал молодой человек, которому едва минуло 30 лет! Как это возможно, как может такую музыку писать столь юный композитор?
Впрочем, можно вспомнить, что «Иисуса Христа Суперзвезду» написал и вовсе 19-летний юнец :-) Неисповедимы пути таланта!
Уф… Сам не ожидал, что так много букв получится. Завершаю, пока не поздно.
Вот она, Пятая симфония в интерпретации Бернстайна:
Journal information