Способность к абсурду (из цикла «диалектика»)

«Без прошлого нет будущего». ((с) Штирлиц)
Что такое Человек? Какие особенности позволили нам занять то уникальное место в современной биосфере Земли, которое мы теперь занимаем, стать современным аналогом «абсолютного хищника»? И не приведёт ли наш нынешний «хищнический абсолютизм» к тем же катастрофическим последствиям, к каким приводили аналогичные ситуации в палеонтологическом прошлом Земли?
Книга Б.Ф.Поршнева «О начале человеческой истории», написанная почти уже полвека назад, - одна из наиболее смелых попыток обратиться к решению этих вопросов.
Книгу легко можно отыскать в интернете; однако следует иметь в виду, что при подготовке её к печать в далёком 1974 году, текст книги был существенно сокращён – между тем, именно это, единственное прижизненное издание, как правило, и обнаруживается в интернете при попытке отыскать текст.
Полный авторский вариант, восстановленный по сохранившимся рукописям, был издан лишь в 2007 году. И, насколько я понимаю, единственный «полный» вариант книги в электронном виде можно найти через живой журнал Олега Девяткина aka oleg_devyatkin.
Да, Поршнев писал свою книгу полвека назад, когда объём знаний (точнее, фактографического материала) по вопросам происхождения человека был не просто в разы, а на несколько порядков меньше, чем сейчас. Да, как указывает Марков, Большинство его идей, несмотря на их красоту и убедительность, к сожалению, не подтверждаются но/выми фактами. Но тем не менее, книга Поршнева сохраняет, на мой взгляд, своё значение – возможно, не столько как попытка предложить возможный вариант конкретных событий, происходивших в ходе возникновения вида homo sapiens, сколько как образец методологического подхода к теоретическому осмыслению весьма скудного (на момент написания книги) фактологического материала. [От себя сегодняшнего добавлю: если подход Поршнева не вполне оправдывается в вопросе о происхождении человека – поскольку в этом событии, похоже, никакого качественного перехода и не было! – то он вполне подходит к описанию таких событий, как происхождение жизни и происхождение эукариот – по крайней мере, как они описаны у Михаила Никитина aka _hellmaus_]
Фрагмент, который я хочу процитировать здесь, мне кажется, кто-то недавно уже цитировал в ЖЖ; но «с ходу» мне отыскать этот пост не удалось, а потому рискну повториться.
Для меня он важен, в том числе, умением заметить то, на что все, как говорится, «смотрят, но не видят». Вещи, вроде бы, всем и каждому очевидные, но при этом принципиально важные. [ От себя сегодняшнего: вот ведь удивительно – только что о том же самом дискутировал с френдами при обсуждении «Пирамиды Маслова»! :-)]
Итак, передаю слово Поршневу:

Если еще раз непредвзято спросить себя об отличительных признаках человека, которые даны опытом истории и не могли бы быть «в другом смысле» распространены на животных, таковых в конце концов останется очень немного. Они нас удивят: они стоят словно где-то в стороне от столбовой дороги развития как гуманитарных наук, так и естествознания. Назову два таких отличия.
Во-первых, люди — единственный вид, внутри которого систематически практикуется взаимное умерщвление. При этом условия его все более ограничиваются. Казалось бы, это — привесок к основным отличиям людей от животных. Но если подумать, что все формы эксплуатации, известные в истории, были ступенями смягчения рабства, а рабство возникло как смягчение (первоначально — отсрочка) умерщвления пленника, станет видно, что тут есть, над чем задуматься. История выступает не как отмена внутривидового умерщвления, но как прогрессирующее его оттеснение внутри и вовне общества на краевые ситуации некоего ultimo ratio. Точно так же всевозможные виды жертвоприношений, подношений, даров, отдарков и обменов, видимо, восходят к древнейшему корню — человеческим жертвам и являлись сначала их заменами, смягчениями и суррогатами. Путь назад, просто к отмене убийства между существами, биологически однородными, был невозможен, оставался путь вперед — путь цивилизации.
Во-вторых, столь же странно, на первый взгляд, прозвучит утверждение, что люди — единственный вид, способный к абсурду, а логика и синтаксис, практическое и теоретическое мышление, — его «дезабсурдизация». Правда, зоопсихологи пытались штурмовать проблему «заблуждения» у животных. Однако оказалось, что животное может быть «обмануто» экспериментатором или природной средой, но его реакция сама по себе вполне рациональна. Когда говорят о «пробах и ошибках», то это — категории экспериментатора, в сознании которого есть придуманная и поставленная им перед животным «задача». Но организм животного ведет себя в любой искусственной ситуации с физиологической точки зрения совершенно правильно, либо дает картину нервного срыва (неадекватные рефлексы), сконструировать же абсурд его нервная система неспособна. Все развитие человеческого сознания в ходе истории есть постепенное одоление первоначальной абсурдности, ее сдвижение на немногие краевые позиции.
Homo sapiens появляется всего 35 — 40 тыс. лет тому назад. Его исторический марш, обгоняющий темпы изменения окружающей природы, т.е. обретающей относительное самодвижение и ускорение (при неизменности телесной организации), начинается и того много позже. Если отсчитывать начало такового самодвижения с неолита, эти недолгие тысяч восемь лет человеческой истории по сравнению с масштабами биологической эволюции можно приравнять к цепной реакции взрыва. История людей — взрыв. В ходе ее сменилось всего несколько сот поколений.

Я тут поначалу решил, что заполню свой журнал многочисленными фрагментами из Дольника; но потом подумалось – лучше предложу заинтересованным читателям прочитать его книгу целиком – она того стоит!
Для меня же сейчас важнее всего тот факт, что на практическую любую форму человеческой активности Дольник находит аналог в мире живой природы – то есть, соответствующие «программы поведения» сформировались (и, возможно, генетически закрепились) задолго до появления человека как особого биологического вида – но лишь у человека все эти программы проявляются одновременно, зачастую конкурируя друг с другом! К примеру, кроме нас, нет ни одного иного биологического вида, который практиковал бы одновременно все возможные программы брачного поведения – моногамию, полигамию, полигинию, групповой брак, проституцию (причем как женскую, так и мужскую).
Дольник не обсуждает причины такого положения дел – он лишь констатирует факт.
Поршнев делает обобщение: человеку свойственен «абсурд», и это есть один из решающих (если не решающий) фактор, сделавший нас «царями природы». Марков своеобразным образом дополняет Поршнева, выдвигая гипотезу (весьма убедительную, на мой взгляд): «эндорфинная мутация» сделала для человека привлекательными и возможными все те противоречивые программы поведения, которые свойственны другим биологическим видам, но, как правило, не могут уживаться друг с другом одновременно.