… Человеческий мозг не абсолютно универсален, но все же он достаточно пластичен, чтобы научиться обрабатывать данные множеством разных способов. И он способен запомнить огромное количество самых разных сведений.
Охотник-собиратель (равно как и современный профессиональный зоолог или ботаник) без труда с первого взгляда различает сотни видов животных и растений. Современный горожанин запросто ориентируется в сотнях сортов колбасы и автомобилей. Скорее всего, они используют для этого одни и те же участки височных долей — верхнюю височную борозду и веретеновидную извилину.
Чтобы стать профессиональным шахматистом, нужны годы тренировок. Чтобы научиться делать хорошие леваллуазские отщепы, тоже нужны годы тренировок. Я уж не говорю о кловисских наконечниках. Гораздо легче научиться прилично играть в шахматы, чем сделать из куска кремня такой наконечник, не используя металлических инструментов.
Главное — не путать генетически обусловленные возможности мозга с достижениями культуры. Культура — вот что действительно развивается с огромной скоростью (и ускорением) последние 40 тысячелетий. Багаж знаний, накопленных поколениями, стремительно растет. Эти знания мы тщательно препарируем, переводим в легкоусваиваемую форму и скармливаем друг другу с ложечки: пишем книжки, снимаем телепередачи, рисуем комиксы, даем советы, проводим воспитательные беседы, отвечаем на детские вопросы. Все меньше и меньше остается таких премудростей, до которых человеку нужно доходить своим умом. Мы получаем необходимую информацию в готовом виде от других людей. Это, собственно, и есть культура.
Если развитие культуры в последние 40 тыс. лет как-то и повлияло на врожденные свойства нашего мозга, то скорее отрицательно, чем положительно. Мозг достиг максимального объема в начале верхнего палеолита, а потом начал понемногу уменьшаться. Ведь мы помним, что мозг — дорогой орган, большеголовых детей трудно рожать, большеголовым людям нужно больше есть. Пока эти минусы перевешивались плюсами, мозг увеличивался. Но верхнепалеолитическая, а особенно неолитическая революция (появление сельского хозяйства), возможно, привели к уменьшению плюсов, преимуществ, обеспечиваемых очень крупным мозгом. Если не нужно до всего доходить своим умом, можно обойтись и мозгом попроще. А минусы остались те же. Вот мозг и начал уменьшаться с течением поколений. Поэтому не исключено, что люди верхнего палеолита были в среднем умнее нас. [Выделено мною - bsd]
… Постепенно выясняется, что наш мозг, как правило, интерпретирует информацию и принимает решения далеко не самым логичным способом. Он "срезает углы", пытаясь сократить путь к цели (созданию мысленной модели ситуации, принятию решения) и полагаясь при этом на сомнительные с точки зрения логики ассоциации и забавные "маленькие хитрости". Кажется, эволюция пыталась оптимизировать мозг по быстродействию, при этом логичность и надежность выводов порой приносились в жертву. Людям каменного века, наверное, было выгоднее соображать быстро, пусть и с десятипроцентной вероятностью ошибки, чем "тормозить" лишнюю минуту, но зато снизить вероятность ошибки до 1%. В полном опасностей мире пещерного человека скорость мышления, вероятно, часто была важнее его качества. Да и сегодня, пожалуй, это во многом так и осталось.
Вот так вот: глупеем, братцы, глупеем! :-)
Но это если брать каждый индивидуальный мозг отдельно. А если рассматривать в совокупности систему «человек+книги+компьютер/интернет»? Восполняют ли наши технологические достижения те биологические утраты, которые понёс человек за последние 40000 лет? Означает ли уменьшение объёма мозга снижение только количественных показателей (которое, очевидно, легко компенсируется за счет использования «внешних» устройств), или также и ухудшение показателей качественных, способностей к принятию адекватных решений?
Но есть и второй механизм. Когда еды много и сила не играет существенной роли. Когда выбор делает самка по критериям, носящим случайный характер. Именно такой механизм эволюции породил красивых райских птичек с нефункциональным оперением или шалашников со странным поведением.
Если в недавнем прошлом у мужчины сильного, активного, здорового и богатого было больше шансов оставить многочисленное потомство, то сейчас даже трудно выделить критерии будущего многодетного отца в рамках европейской культуры.
выскажу такое видение, что принципиально нового в Европе и не происходит. Весь путь развития культуры - это путь замены жестких и грубых правил/ролей на более гибкие и сложные. Имманентные человеку (или вообще млекопитающему, или вообще животному) противоречия порождают те или иные приспособления к их все лучшему (хотя и не окончательному) разрешению. И развитие идет в сторону все более совершенных компромиссных решений. Грубые решения, имеющие высокую цену, сменяются все более тонкими. Средовые условия и обстоятельства дифференцируются и классифицируются все более точно. Цена приспособления для особи и для популяции становится все меньше.
Например (очень огрубленно и кратко говоря), для млекопитающих характерна коллизия взросления, противоречие между необходимой длительной инфантильной зависимостью и необходимостью в какой-то момент из нее выходить. Сравнительно грубое решение - жесткие правила инициации подростков - в ходе развития культуры сменяется все более тонкими и сложными, позволяющими сочетать длительный инфантильный период, необходимый для формирования высокофункциональной взрослой особи, со способностью этой особи все-таки в итоге автономизироваться.
В этом смысле мы видим лишь очередной этап усложнения норм, в т.ч. в области репродуктивного поведения и заботы о потомстве: в современном перенаселенном мире количество детей в семье не столь важно, как их культурная продуктивность. Более того, популяционно полезные культурные продукты (приспособления, новые формы поведения) могут вообще транслироваться не через биологическое потомство, а исключительно по культурному каналу. Отсюда - "переход от количества к качеству" потомства, и отчасти - даже от биологической репродукции через потомство к небиологической культурной репродукции. Художественные произведения и научные труды недаром называют детищами, они делают все то же, что и биологические дети: служат благу популяции после смерти автора, фиксируют в популяции индивидульность автора (хотя и не генетически), частично преодолевают его индивидуальную смерть.
Наконец, культура ведь не привязана непосредственно к геному и передается не генетически. Ее легко заимствовать и использовать, тм самым она не связана жестко с численностью конкретной популяции. Культура, таким образом, в некотором смысле более живуча, чем ее носители.
Европа воспроизводится не только через своих детей. Как "Греция жива не в пыльных статуях, а в чертеже авиационного мотора", так и Европой во многом становится и Япония, и Корея.. Если культура показала свою эффективность, универсальность, гибкость, она, мне думается, способна пережить и полную смену генетики своих носителей.
Культурная эволюция, похоже, до определенной степени автономна от биологической и живет относительно самостоятельной жизнью :-)
Словом, бритва Оккама - мой любимый инструмент, хотя она, бывает, срежет и лишнего.
Если интересно, взгляните: http://hugan.livejournal.com/2754.html
Edited at 2014-09-08 05:59 pm (UTC)
Впрочем, что-то я не в ту степь ухожу.. Стремлюсь к краткости и пишу, боюсь, непонятно..
Читаю Маркова (1)